Информация и сознание

Феноменологический метод интуитивной редукции

Известные научно-философские концепции сознания сходятся во мнении о его информационной природе: "сознание есть информация", "любой познавательный акт есть процесс переработки информации (Дубровский Д.И. "Информация, сознание, мозг", 1980; Кочергин А.Н. "Информация и сферы ее проявления", 2008.)" . Это соответствует и взглядам автора. Приближают ли нас эти представления к пониманию природы сознания, сказать трудно, т.к. методологически они, в основном, служат для косвенного объяснения событий и явлений, свойственных и сопутствующих сознанию, но не для системного понимания самого сознания. С другой стороны, сознание не может быть однозначно отнесено ни к вещи, ни к сущности в философском понимании, в результате может оказаться, что теории, ориентированные, как правило, на вещи и сущности, просто "бьют мимо цели". Не в этом ли причина отношения многих философов к сознанию как к "парадоксальности, к которой невозможно привыкнуть" (М.К. Мамардашвили).

Мы не ревизуем подобных теорий, а лишь попытаемся интуитивно вторгнуться в парадокс, именуемый сознанием. Скорей всего, нами движет интуитивное представление о возможности понять парадокс парадоксальными методами ("клин – клином"). Доверие к интуиции – важный методологический аспект феноменологии немецкого философа Э. Гуссерля (Гуссерль Э. "Метод прояснения" // Современная философия науки. Хрестоматия, 1994; "Философия как строгая наука", 1994. Феноменология – философское учение, согласно которому сознание и дух имеют свой независимый от действительности смысл, а реальные предметы являют себя в сознании в виде символических феноменов. Впервые феноменология использована в трудах Канта и Гегеля, а Гуссерль внёс наибольший вклад в ее становление.) , почему бы и нам не последовать этому принципу?

Понимание невозможно без творческого отношения к нему как к феномену, постигаемому в чувственном опыте, в отличие от умопостигаемых сущностей и вещей. Интуиция – одна из важнейших компонент чувственного опыта, а феноменология фундаментально значима, ибо "не существует науки в ее тылах, на которую она могла бы возложить какую-либо работу" (Э. Гуссерль). Доверие Гуссерля к адекватности интуиции основано на недоверии к адекватности научного метода. Вслед за Гуссерлем испанский философ Х. Ортега-и-Гассет, приветствуя возрождение в математике ХХ в. полузабытой геометрической интуиции, полагал, что любое научное знание приблизительно, в то время как априорное интуитивное "является точным и достоверным раз и навсегда".

Гуссерль считает само собой разумеющимся, что интуиционизм должен не вырождаться в мистицизм, а прояснять смыслы в ситуации, когда перед лицом экспансии науки, обогатившей нас не пониманием мира, а лишь его полезностью, разум "видит присущую ему цель, а именно – понимание мира, проникновение в истину, все более удаляющуюся от него". Гуссерль делает различие между естествознанием сознания и феноменологией сознания, между экспериментальной психологией и подлинной психологией (по аналогии с различием социальной статистики и подлинной науки о социальном). Феноменология, по Гуссерлю, делает то, "чего не может сделать никакой эксперимент, – именно анализ самого сознания"; "все, что обнаруживает себя посредством интуиции, должно приниматься так, как оно себя обнаруживает, и в тех пределах, в которых оно себя обнаруживает".

Для практического анализа сознания, которым мы займемся ниже, важно не забывать, что сознание, придавая осмысленность миру, с одной стороны, раскрывает (обнаруживает) этот смысл как существующий вне сознания, с другой стороны, само творит (привносит) смысл в познаваемый мир.

Анализ сознания зависит от априорных предпосылок о его субстанциональном характере, а именно – монистично (материально ИЛИ идеально) или дуально (материально И идеально) сознание. Хотя априори нет достаточных оснований постулировать ту или иную субстанциональную предпосылку, автор более склонен к монистической предпосылке, сознавая (а правильнее, "подсознавая"), что субстанционально мир все же един, а сознание, скорее, идеально, нежели материально. Будем справедливы – есть и противоположная точка зрения (См., например, работу Д. Армстронга "Материалистическая теория сознания" // Аналитическая философия (избранные тексты), 1993. Полагаем, что не только в философии с появлением любого тезиса тут же появляется антитезис: "Когда узнали, что добро – это добро, появилось и зло" (Лаоцзы).).

Анализ проведем методом редукции, заключающимся в переходе от сложного феномена сознания к более простым зависимым от него феноменам вплоть до т.н. стоп-феномена. Последний прекращает редукцию на феномене, дальнейшее упрощение которого приводит к феномену, не зависящему от сознания. Это значит, что, редуцируя сознание вниз по иерархии входящих в него феноменов, мы не имеем права опускаться до уровней, не свойственных сознательной деятельности. Например, психофизически редуцируя субъективное сознание до квантовых оснований материи или пространства, разве мы проясним смысл сознания? Аналогично обстоит дело с психологической редукцией до "первичного духа". Редукция сознания, предпринятая Г. Гегелем в его "Феноменологии духа", имела дело, главным образом, с трансцендентальным феноменом объективного сознания как универсалии бытия, как всеобщего, а не индивидуального феномена. Соответственно, Гегель был вправе трансцендентально редуцировать сознание через дух к Абсолютному Знанию (Напомним, что знание – высшая форма информации.) религиозного толка, но применительно к субъективному индивидуальному сознанию мы этого делать не вправе.

Учитывая, что редукция наблюдаемого субъективного сознания проводится отстраненным от него другим субъективным сознанием (наблюдающим), которое при феноменологической редукции должно быть девственно чисто от естественных и естественно-научных суждений, мы окажемся в исключительном затруднении, ибо наблюдающее, т.е. наше сознание, очищенное от предрассудков, окажется, скорее, пустым (tabula rasa), нежели девственным. Любое наблюдение пристрастно; решая задачу, мы ожидаем вполне определенный ответ. К тому же сознание постоянно работает с информацией, даже во сне. Более того, не будет ли подобная редукция саморедукцией, наблюдение самонаблюдением, отстраненность самоотстраненностью?

Итак, априори сомневаясь, все же "вступим в лужу", дабы измерить ее глубину. Начнем с психофизической ветви редукции.

Психофизическая редукция сознания

Что есть сознание, в чем его смысл? В веществе мозга? Обладает ли сознание массой покоя, протяженностью, структурой, как любое вещество? Нет. Даже Д. Армстронг в своей материалистической теории сознания не рискует отождествить сознание и вещество.

Является ли сознание свойством вещества мозга, как его плотность, цвет, форма, пластичность и др.? Если бы это было так, сознание присутствовало бы в веществе мозга всегда, потому что свойства вещества связаны с его структурой. Сознание же присутствует "эпизодически" в зависимости от возраста субъекта, его психофизиологического состояния, наличия обучающей среды.

Может быть, сознание – функция вещества мозга, подобная физиологическому выделению, секрету некоей "железы"? Любая физиологическая функция мозга может быть зафиксирована приборно на электрохимическом уровне. Сознание физиологически не фиксируемо в опыте, вычленить его по опытным физиологическим данным невозможно. Значит, сознание – не вещество мозга, не его свойство, не его функция. Но Армстронг отождествляет ментальные явления с физико-химическими состояниями центральной нервной системы (ЦНС), придавая каузальные (причинно-следственные) отношения сознания с ЦНС, где ЦНС – причина, а сознание – следствие. Иными словами, сознание по Армстронгу есть функция мозга. С ним не согласен Д. Дэвидсон, доказывающий вслед за платоновским Сократом, что ментальное не сводится к физическому.

Но наш мозг – непосредственная среда обитания нашего сознания, его физико-материальная база. Это несомненно, как несомненно, что скрипка, смычок и воздушная масса вокруг них – среда обитания и физико-материальная база музыки. Однако музыка – не вещество скрипки, смычка и воздуха, не их свойство и не их функция. Конечно, физическое состояние скрипки и смычка вкупе с акустикой зала оказывают существенное влияние на качество звука. Но звук и музыка так же различны, как цвет и красота, как текст на бумаге и мысль в сознании. Аналогично физико-химическое состояние мозга и тела, их возраст оказывают влияние на качество работы активного сознания (интенсивность, быстродействие, длительность, глубину ассоциаций и воспоминаний и др.). Но ни физика, ни химия, ни биология не имеют отношения к "музыке, красоте и мысли" сознания. В свою очередь, влияет ли работа сознания на вещество мозга? Влияет, причем существенно, как влияет сознательная деятельность скрипача на состояние его инструмента. Работающее сознание требует ценных (высоких) форм энергии (как деятельности, но не меры (Напоминаем, что "энергия" у древних греков означала "действие, деятельность", лишь тысячелетия спустя энергия стала мерой, т.е. числом.)) – химической, механической, электрической, которые, выполнив свою функцию, рассеиваются в виде тепла – самой низкой по ценности энергетической формы. Тогда не является ли сознание энергией (психической энергией) – деятельностью, работой? Если бы это было так, то нам пришлось бы отождествить и музыку с работой, затраченной на ее извлечение, в том числе, с работой психики музыканта. Но такая работа и музыка – явно не корреляты. Аналогично работа сознания и само сознание – не корреляты. Мозг и тело, с одной стороны, сознание, с другой, взаимосвязаны, но не каузальной, а корреляционной связью.

Итак, мозг вместе с его энергетикой – не источник и не причина, а лишь носитель, инструмент естественного сознания, как компьютер – носитель, инструмент искусственного интеллекта (воздержимся пока от понятия "искусственного сознания"). Непосредственный смысл, базис искусственного интеллекта составляют базы знаний и программно-аппаратные модели метапроцедур решения человеком творческих задач. По аналогии, непосредственный смысл естественного интеллекта – базиса сознания – в накопленной базе знаний (тезаурусе (Лат. thesaurus – сокровище, клад.) ) памяти мозга и приобретенных программах (метапроцедурах) творческого управления тезаурусом для решения интеллектуальных и нравственных задач. Учитывая, что тезаурус и метапроцедуры порознь не активны, назовем базис сознания активным знанием. Соответственно первая стадия психофизической редукции сознания заканчивается на феномене активного знания.

Редуцируем ли феномен активного знания? Да, ведь знание есть высшая, наиболее ценная форма информации, приобретаемая в результате поиска и отбора ценной (полезной) информации как одного из этапов информационной деятельности сознательного субъекта. Следовательно, активное знание редуцируется к феномену ценной информации. При этом не всякая ценная информация включается в знание. В противном случае многие условные рефлексы, ценные для жизнедеятельности, превратились бы в сознательные акты. Но этого не происходит – управление условными рефлексами делегируется мозгом в подсознание и периферийную нервную систему, и лишь изредка мы можем сознательно управлять ими (например, при патологиях, в экстремальных обстоятельствах, при специальной тренировке). Нормальное сознание контролирует не рефлексы, а мысли и поступки, управляет ими на основе полезного знания: "сознание" есть акт работы со знанием.

Ценная информация редуцируется просто к информации. Феномен информации имеет пограничный статус, ибо присущ не только имманентно сознанию, но и внешним объектам, находящимся с сознанием в информационно-метаболических отношениях (внешним для сознания является и сам субъект (его тело) – носитель сознания. Данные отношения поддерживаются через внешнюю информацию, передаваемую по каналу связи от источника к потребителю информации. Но чтобы нечто передавать (давать), надо его иметь. Источник информации содержит ее в некоторой внутренней форме, частично реплицируемой во внешнюю в процессах информационного метаболизма, сводящихся к отображению (извне) или самоотображению (изнутри) в тезаурусе, который хранит отображение среды и самоотображение системы. Означает ли это, что информация в целом – тот самый стоп-феномен? Полагаем, что нет, т.к. психофизически субъективное сознание имеет дело только с внешней информацией, воплощаемой в так называемых мыслеформах как проявлениях внутренней информации, которая, в свою очередь, доступна сознанию лишь психологически (психологическую редукцию "Информация и сознание" ). Поэтому, строго говоря, ценная информация психофизически редуцируется к внешней информации субъекта, получаемой от его среды обитания и от собственного Эго через соответствующие информационные процессы.

Сообщение представляет собой конечный набор знаков (кодов) некоей семиотической системы (языка), объединенных синтаксически, семантически и прагматически на основе соответствующих языковых (кодовых) конвенций (соглашений). Если не знать планов значений и использования кодов, входящих в сообщение, то есть ли смысл в знании одного синтаксиса – плана выражения? Что дает нам синтаксис "хливких шорьков", которые "пырялись по наве" у Л. Кэрролла (в переводе С. Маршака)? Синтаксис сообщения – внешний план, выразительное средство смысла. Один и тот же синтаксис может соответствовать разной семантике и прагматике, и наоборот, одну и ту же семантику и/или прагматику можно выразить разным синтаксисом. Следовательно, само по себе сообщение в воспринятой синтаксической форме не несет смысла и пользы. Последние глубже – в семантическом и прагматическом планах значения и использования сообщения.

Анализируя синтаксис сообщения, сознание выделяет из него субъективные смысл (концепт) и пользу (др. греч. прагму), которые составляют предмет для предварительного отбора внешней информации. При этом анализ синтаксиса и выделение смысла сообщения хронологически предшествуют первичной обработке информации, содержащейся в сообщении. В свою очередь, польза сообщения выделяется позже – на этапе отбора ценной информации. Таким образом, внешняя информация воспринимается сознанием через синтаксис, концепты и пользу сообщений.

В физическом мире сообщение переносится материально-энергетическим сигналом. Обработку сигнала производят физические элементы канала связи (передатчик, линия связи, приемник) безотносительно к сознанию. Таким образом, редукционным стоп-феноменом сознания в нашем понимании можно было бы принять сообщение, ибо апперцепция как сознательная метапроцедура восприятия сообщений есть психический акт. Однако не будем забывать, что очередной этап феноменологической редукции приводит нас к феномену, связанному с исходным редуцируемым феноменом – сознанием – лишь постольку, поскольку очередной этап редукции не уводит нас из поля сознания. Сообщение как таковое выполняет роль "доверенного лица", оповещающего сознание о необходимости восприятия "доверителя" – информации сообщения в виде его синтаксиса, смысла и пользы. А это и есть внешняя информация в широком понимании. Поэтому принять сообщение за стоп-феномен нельзя; в качестве стоп-феномена психофизической редукции принимаем внешнюю информацию.

Все стадии проделанной редукции показаны на рис. 4.1. Они совпадают со стадиями (по Гегелю – фигурами) гегелевской феноменологии сознания. Этими фигурами являются чувственная достоверность (у нас – внешняя информация), восприятие (ценная информация), рассудок (активное знание).

Рис. 4.1. Феноменологическая редукция сознания (психофизический аспект)

Что касается остальных стадий (фигур) гегелевской редукции сознания (а их достаточно много), то они выходят за психофизический аспект и относятся к субстанциональным аспектам психологии. Проредуцируем сознание по психологической ветви.

Психологическая редукция сознания

Прежде всего мы столкнемся с проблемой отношений сознательного и бессознательного, надсознания и подсознания, ассоциативной памяти и тезауруса, эго и супер-эго, либидо, эроса и танатоса, инстинктов и духа, внешней и внутренней форм информации. Последовательно (линейно) редуцировать эти феномены один из другого, как мы это делали выше, по-видимому, не удастся, ибо их взаимосвязи не однонаправленны. Топология функциональных связей психологических структур, как правило, сотово-иерархическая с кольцевыми одно- или двунаправленными списками, элементы которых связаны адресами – по типу адресации в динамических списках, программно организуемых в оперативной памяти компьютера. К тому же разные психологические структуры в разной степени участвуют в нормальной работе сознания. Жизнь сталкивает нас и с "ненормальностями" психики, когда речь идет о сознании гениев науки и искусства или объектов, интересных для парапсихологии. Пока воздержимся ступать на эту нехоженую тропу, которая ждет своих исследователей-первопроходцев.

Назовем совокупность психологических феноменов, участвующих в работе сознания, известным термином "психе" и попробуем проредуцировать феномен психе, но не в гегелевском, а в гуссерлевском понимании, т.е. "назад, к вещам". Для этого проведем мысленный эксперимент. С момента рождения полностью изолируем гипотетического носителя психе от среды обитания и оценим его психику где-то в зрелом возрасте. Очевидно, что, кроме наследственных эмоций и безусловных рефлексов, свойственных любому биоорганизму, эта психика ничего не продуцирует, и, прежде всего, она не продуцирует сознания и "духа". Очевидно также, что стoит нам поместить испытуемого с момента рождения в специфическую среду, например в стаю волков, как мы получим психику (психе) Маугли. Что изменилось во втором случае относительно первого? Добавился важный, а возможно, и самый важный акт – познание среды и своего места в ней (самопознание) как подсознательная интенция инстинкта самосохранения (выживания). Психологически познание (вместе с самопознанием) есть психический акт (метапроцедура), сопутствующий психофизическому процессу создания активного знания. Познание, в свою очередь, последовательно редуцируется к психологическим актам, которые сопутствуют психофизическим актам редукции активного знания, и так же как процедурный феномен познания, эти психологические акты именуются в деятельностной форме: поиск, отбор, классификация, декодирование, идентификация. Таким образом, сознание через психе редуцируется к процедурным психическим феноменам, сопутствующим психофизическим феноменам интеллектуальной редукции. Следовательно, стоп-феноменом психологического варианта феноменологической редукции сознания является метапроцедура обработки внешней информации.

При этом психологические феномены не самодостаточны, т.е. психофизика сознания – стимул, психология – реакция, но вместе они – единое целое. Поэтому полагаем, что феноменологическая редукция сознания должна осуществляться параллельно и одновременно по двум ветвям, где каждой психофизической стадии будет соответствовать своя психологическая стадия редукции (рис.4.2.).

Рис. 4.2. Феноменологическая редукция сознания (дуалистический аспект)

Согласно изложенному феноменологическая редукция – это путь бесконечного регресса онтологических вопросов типа "что это?", "почему это?". Проведенная в качестве примера редукция сознания антропна, поэтому она не претендует на обобщение, тем более что у нас нет достаточных оснований выделять сознание в безусловную прерогативу человека. Возможно, представители фауны и флоры и даже минералы имеют свое особое сознание. Если оно есть, то пока оно вне пределов нашего понимания – вот всё, что мы сейчас имеем право сказать.

Глубину прояснения феномена сознания в будущем предсказать затруднительно. Но это как раз самое интересное! Гуссерль тоже полагал, что мир феноменов безграничен не только вширь, но и вглубь.

Хотя редукция была направлена на трансцендентальный объект – "чистое сознание", она проводилась с использованием рациональных представлений и верований науки, а также "здравого смысла". Иными словами, мы не смогли полностью реализовать канонизированные Гуссерлем установки на чисто интуитивную, отграниченную от науки редукцию. Более того, мы не имели права ее описывать и объяснять, т.к. истинную интуицию можно только переживать. Согласно феноменологии сознание есть поток переживаний. Любая внешняя вербальность "гасит фонарь" интуиции, следовательно, и феноменологическую редукцию в ее классическом понимании.

Здесь явно прослеживается противоречие с наукой. Для Декарта – одного из родоначальников рациональной науки – интуиция была понятием ясного и внимательного ума, настолько простого и отчетливого, что не оставляла никакого сомнения в том, что мы мыслим (Декарт Р. "Избранные произведения", 1950.) . Возможно, что осознать сознание как непонятную парадоксальность, – слишком сложная задача, а освоить технику феноменологической редукции на основе чистого интуитивизма, находясь в рамках ясного сознания, нельзя в принципе. В таком случае, в интересах исследователей-феноменологов должны существовать феноменологические лаборатории, где интуиция исследователя очищалась бы от "шумов" естествознания, здравомыслия и языка для ничем не замутненного прояснения феноменов. Это потребует, скорей всего, неких медитационных техник, что дало повод позитивисту Р. Карнапу считать феноменологию "путем в мистику". Не получится ли так, что в рамках феноменологического подхода мы будем поверять сознательное бес(над)сознательным, понимая, однако, что все они взаимосвязаны и поэтому чистая, независимая от сознания редукция невозможна.

В связи с этим спорным остается вопрос и об уникальности феноменологических процедур редукции. Возможно, в этом плане не исчерпали своих возможностей традиционные методы логического позитивизма и лингвистической философии, психосемантические методы, используемые психологами и социологами (семантический дифференциал Осгуда, латентно-структурный анализ Лазарсфельда, факторный анализ, контент-анализ и др.). Наконец, обратим внимание на неокончательность любой феноменологической редукции, т.е. неокончательность прояснения смысла феноменов.