Информация и сознание

Информационные основания цельного сознания

И тем не менее из проведенного анализа следует: субъективное сознание редуцируется к феноменам информационной природы. Поэтому ассоциируем сознание с идеально-информационной субстанцией.

Мы попытались проанализировать сознание, разложив его на феномены-структуры и феномены-акты информационного содержания. Но цельное, нередуцированное сознание цементируется и существует благодаря присущим ему синтезирующим механизмам и структурам. Такие механизмы и структуры известны (Блум Ф., Лейзерсон А., Хофстедтер Л. "Мозг, разум и поведение", 1988; Дубровский Д.И. "Управление, информация, интеллект", 1976.) . Это, прежде всего, интеллект (Лат. intellego – замечать, понимать, подразумевать; intellectus – разумение, познание.) и память – информационные основания цельного сознания, его базис. Память имеет дело, в основном, с психофизическими феноменами-структурами, а интеллект преимущественно с психологическими феноменами-актами. Но, повторяем, интеллект, память и прочие не совсем изученные феномены сознания действуют всегда совместно: "Все сливается в едином психическом акте – и разновидности памяти, и восприятие, и мышление, и ваши навыки, и ваши вкусы, пристрастия и "установки" – весь комплекс черт вашей личности (Ломов Б.Ф. "Человек и автоматы", 1984.)" .

Интеллект

Традиционно естественный интеллект приписывается только человеку. Но это можно делать лишь с известной осторожностью, если считаться с исследованиями этологов и зоопсихологов . Сложное поведение животных, птиц, рептилий, рыб, насекомых не может быть объяснено одними только рефлексами.

Признаки естественного интеллекта, как нам представляется, следующие:

• способность решать неформализуемые или плохо формализуемые задачи (например, принятие разумных решений экзистенциального плана);
• способность обучаться эффективному решению новых задач (например, благодаря любознательности или вынужденно по обстоятельствам);
• способность генерировать информацию (не передавать, не воспроизводить чужую информацию, а творить свою, создавать новую);
• способность психологически адаптироваться к среде в широком диапазоне условий;
• способность классифицировать явления, события, ситуации, объекты;
• способность к анализу (дедукции) и синтезу (индукции);
• чувство юмора.

Согласимся, что в той или иной мере эти признаки проявляются в поведении (и общении) не только человека – обратим внимание хотя бы на домашних животных, ворон, крыс, пчел и т.д. С большой вероятностью можно считать, что интеллект – общее свойство биологических систем. У каждой такой системы интеллект присутствует в большей или меньшей степени в зависимости от степени развития того органа, который мы называем мозгом. Если в биологических системах естественный интеллект – это великий дар генетики и жизни, то искусственный интеллект машин в настоящее время имеет право на существование лишь постольку, поскольку естественный интеллект людей делегировал машинам свои алгоритмы. Искусственный интеллект упомянут здесь не случайно. Познавая имеющиеся наработки искусственного интеллекта, мы можем лучше понять естественный интеллект. Ведь естественный, первоприродный интеллект недопустимо "препарировать" так, как это позволительно с искусственным интеллектом.

Принципиально важные различия двух известных типов интеллекта:

1. естественный интеллект обладает "алгоритмом понимания", а у искусственного интеллекта его пока нет;
2. естественный интеллект, хоть и пользуется рассудком, но способен и на внешне безрассудные поступки, которые в конечном итоге оказываются разумными (Например, безрассудная любовь, безумство храбрых и "еретиков" (в науке, теологии, политике, искусстве). ) , а искусственный интеллект как продукт логики (формальной и математической) способен в лучшем случае только на рассудочное, алгоритмическое "мышление";
3. мозг как дискретно-аналоговый и в пределе континуальный носитель естественного интеллекта, хоть и конечен по своему объему, обладает стремящимся к бесконечности множеством состояний, многие из которых неподконтрольны, а количество состояний искусственного интеллекта поддается обозрению, поскольку его конечные аппаратно-программные носители генетически дискретны и подконтрольны создателю-человеку;
4. естественный интеллект свободен, над ним никто и ничто не властны (даже если его носитель пребывает в неблагоприятных условиях), а искусственный интеллект пока находится в "рабском" положении, и предстоит длительная эволюция, прежде чем он, возможно, станет "свободным";
5. естественная система способна к самоотображению, в том числе в собственном тезаурусе, интеллекте и сознании, а для машины полноценное самоотображение в базе знаний и искусственном интеллекте пока проблематично.

Если генетически в биосистеме возник мозг как потенциальный носитель ее тезауруса и интеллекта, то в процессе информационного метаболизма самообучающийся мозг работает как любой усилитель – увеличивает эффект от входа к выходу (в нашем случае речь должна идти о количественно-качественном эффекте). Количество информации, полученное от генов, при самообучении обычно дополняется значительно бoльшим количеством информации от среды. Увеличенное количество трансформируется обычно в улучшенное качество – происходит прогрессивный скачок интеллекта, который усиливается по сравнению с генетически унаследованным уровнем (коэффициент усиления больше единицы). Если же среда неинформативна, коэффициент усиления интеллекта близок к единице, т.е. выход усилителя примерно равен интеллектуальному входу. Интеллект в этом случае определяется только генным набором системы. Таким образом, в биологии существует многократно апробированный механизм усиления интеллекта, когда один естественный регулятор (геном) создает другой естественный регулятор (мозг), способный к самообучению в среде обитания и, как следствие, усиливающий свой интеллект относительно исходного состояния, которое определяется геномом.

Пример 1. Если человек как естественный регулятор создает компьютер как искусственный регулятор, закладывает в него свои знания и программу самообучения, нет оснований утверждать, что компьютер не сможет усилить свой исходный "интеллект" до уровня, сравнимого с интеллектом своего генетического создателя – человека – или даже превосходящего уровень человеческого интеллекта. Вопрос лишь в качестве программы самообучения и в информативности обучающей среды. Принципиальных теоретических ограничений нет, за исключением разве что конечномерности пространственно-временных параметров материальных систем искусственного интеллекта. В связи с этим современные способности компьютерных систем искусственного интеллекта к самообучению наверняка не предел.

Пример 2. Перечень операций, необходимых в реализации алгоритмов самообучения, включает в себя инструкции, поддающиеся программированию, а именно: запомнить (в программировании – записать в файл, динамический список, массив переменных, термов, фреймов и т.п.), выбрать данные (читать из файла, кластера, множества, списка, массива, одной переменной), условный переход (алгоритм выбора "если…то…иначе.."), забыть (стереть файл, список и пр.), установить сходство (сравнить), повторить стимул (алгоритм повторения – цикл (Рейтман У. "Познание и мышление", 1968.)) .

Пример 3. Современная информационная экспертная система (ЭС), помогающая человеку советами в принятии решений, поддерживает среди прочих функцию объяснения (прозрачности) советов, которые ЭС вырабатывает в условиях априорной неопределенности, в том числе неопределенности, обусловленной неполной и неточной информацией. В зависимости от уровня неопределенности вырабатываются категорические или мягкие советы и эвристические оценки, разные по степени доверия. Для этого в ЭС используется язык советов, оперирующий с базой знаний и целью решения. Соответственно, в языке советов используется так называемое целевое программирование, базирующееся на процедурах-целях "схватить", "освободить", "избавиться", "переместить", "отпустить" и т.п.

Приведенные примеры (плюс доказательство теорем, интеллектуальные игры, роботы и т.п.) могут создать ложное впечатление о разумности искусственного интеллекта. Но повторяем: подобный "разум" ограничивается только логикой, ведь даже название одного из популярных языков целевого программирования "Пролог" означает "программирование в логике". В существующем виде искусственный интеллект применим в алгоритмах логического вывода, и не более того. Хороши бы мы были (вместе со своим разумом), если бы пользовались только логикой – без любви, сострадания, веры, надежды, вдохновения, радости, горя – в общем, без чувств!

Бесстрастность машинного интеллекта, как и "машинизированного" логикой и рассудком человеческого интеллекта, опасна. Для человеческого сознания и разума одного рассудка явно мало и до естественного интеллекта далеко, в частности, если вести речь о творчестве и чувстве юмора, без которых об интеллекте говорить не пристало. Естественный интеллект фундирует наше сознание не только холодной логикой рассудка, но и горячими страстями чувства. Только сочетание рассудка и чувства делает наше сознание подлинно человеческим. С позиций нейрофизиологии и кибернетики это означает объединение в сознании информационных потоков от левого (логико-рассудочного) и правого (образно-эмоционального) полушарий мозга.

Память

В информатике и кибернетике под памятью понимается прагматическая "способность сохранять результаты прежних действий для использования в будущем" (Н. Винер). Другая точка зрения: "понятие памяти гораздо глубже: оно тесно связано с проблемой времени и с феноменом необратимости процессов, протекающих в нашем мире" (Н.Н. Моисеев). Иными словами, память по Моисееву – атрибут природы, что согласуется с нашей концепцией памяти (см. темы "Понятие информации как философская проблема" , "Физика информации" ). Понимаемая в столь широком смысле память может быть одинаково приписана камню со следами ледника или динозавра, генному набору растений и животных, мозгу и запоминающим устройствам компьютера, процессам адаптации систем и переходным процессам в электрических цепях. Но всё это разные виды памяти, не все из них могут участвовать в работе сознания. Так, применительно к физическим системам неживой природы понятие памяти без специальных оговорок столь же спорно, как и понятие внешней информации – здесь можно обойтись и без этих понятий, используя физические и химические законы. Генетическая память возникла, скорей всего, с появлением биологических систем, жизнь которых, в отличие от практически "бессмертных" физических систем, была конечной.

Для сохранения и развития жизни остро потребовался механизм хранения и передачи наследственной информации. И он был создан (кем/чем? – можно только предполагать) в виде генетического кода и механизма его наследования, в том числе, через память. Поразительное изобретение!

С памятью часто отождествляют тезаурус, в котором хранятся знания. Но тезаурус не тождественен памяти. Память – более широкое понятие, включающее помимо тезауруса как базы знаний еще и другие "базы".

Обратим внимание на процессуальность тезауруса, как и памяти в целом. Ведь накопленные (хранимые) знания – это не музейные экспонаты или вещи на складе. Знания – активный мыслительный процесс движения, запоминания, забывания, поиска, проверки, сопоставления, изменения – процесс, сопутствующий процессу познания. Оба процесса жестко (детерминированно) взаимосвязаны и не прекращаются даже при кажущемся достижении знания. Можно считать их единым процессом под общепринятым названием "познание". В этот процесс вовлечены входные данные (внешняя информация), из которых извлекается ценная информация и, наконец, знания, помещаемые в тезаурус. В тезаурусе хранятся структурные и функциональные образы системы-владельца, априорные и вызванные внешними воздействиями образы среды. Иными словами, тезаурус содержит знания и информационные модели системы-владельца (как ее самоотображение) и среды (как отображение складывающейся ситуации). Содержимое тезауруса – полезная внутренняя информация, определяющая способность системы распознавать ситуацию и управлять собой. Отношение тезауруса и мозга аналогично отношению энергоресурса и энергоустановки (Энергоустановка – материальный носитель энергоресурса подобно мозгу – материальному носителю тезауруса.).

Известно, что нормальный мозг хранит в памяти намного больше информации, чем нужно его владельцу. Человек осознанно использует лишь несколько процентов своей долговременной памяти. Согласно опыту преподавания новый материал осознанно усваивается учащимися при традиционных способах обучения не более чем наполовину. Основная доля информации воспринимается нами неосознанно, и, чтобы ее использовать, нужна соответствующая подпрограмма в рамках программы самообучения. В программе самообучения мозга, судя по всему, такая подпрограмма (если она есть) недостаточно эффективна, ибо следы памяти (энграммы) разбросаны по всему мозгу, а не только по корковой ткани, и многократно дублируются, что, возможно, создает трудности для нейронной сети. В результате совокупный КПД естественной программы самообучения недопустимо низок, чтобы считать ее качественной, но разуму приходится мириться с ситуацией: "Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум" (Ф. де Ларошфуко).

Память хранит воспринятую (осознанно или неосознанно) информацию. Осознанное восприятие новой информации в процессе самообучения требует больших энергетических затрат и сопровождается значительной информационной диссипацией (рассеянием). При таком самообучении энергетическое ограничение наступает достаточно быстро, коэффициент усиления интеллекта сравнительно невысок. В свою очередь, неосознанное восприятие информации требует значительно меньших энергетических затрат, т.к. бессознательное есть категория преимущественно психологическая, полевая, из области "тонкого информационного мира". Если научиться в полной мере использовать неосознанные данные и знания информационно-полевой природы, эффективность самообучения, как нам представляется, может существенно возрасти, т.к. в этом случае коэффициент усиления интеллекта должен превысить значения, потенциально достижимые при традиционном информационно-энергетическом самообучении.

Приведенные примеры лишний раз свидетельствуют в пользу интегрального исследования процессов самоорганизации и самообучения мозга. Целостность совокупного процесса следует понимать не в смысле "стыковки" во времени двух частных независимых подпроцессов, а как их взаимопроникновение ("диффузию"), взаимовлияние, взаимостимулирование, не создающее внутреннего противоречия. Самоорганизация и самообучение протекают на фоне друг друга, интенсифицируя информационный обмен сознания со средой и работу памяти.

Генетическая память имеет весьма отдаленное отношение к самообучению мозга, примерно такое же, как механизм наследования имущества к умению создавать и приумножать последнее собственными руками. Г. Саймон заметил: "…человек, рассматриваемый как поведенческая система, весьма прост. Кажущаяся сложность его поведения во времени в основном отражает сложность окружающей его среды"; "…чтобы предсказывать это поведение, нужно лишь самое приближенное знание системы переработки информации человеком (Саймон Г. "Науки об искусственном", 1972.)" . Можно не соглашаться с мнением известного специалиста в области искусственного интеллекта, но "что-то в этом есть". Во всяком случае, даже высшие эволюционные формы в виде тезауруса, знаний, разума, сознания, мышления, творчества появились, конечно же, не столько из генетического знания, сколько в результате длительных процессов самоорганизации и самообучения, которые немыслимы вне среды обитания и непосредственно или опосредованно связаны с этой средой. И даже самые изощренные формы поведения человека, обусловленные его сознанием и мышлением, уходят своими корнями в настоящее или прошлое взаимодействие со средой, в которой человек и развился как высокоорганизованная биологическая система. Скрытая простота систем в понимании Саймона соседствует со сложностью среды, вызывающей внешнюю сложность поведения систем. Так, сложность пути муравья объясняется, скорее, не сложностью его мышления, а сложностью преодолеваемого им рельефа. В отличие от бихевиористов (Бихевиоризм (от англ. behaviour – поведение) – психологическое учение, считающее предметом психологии поведение.) , Саймон не замыкается на наблюдаемых поведенческих актах, но обращается и к ненаблюдаемому сознанию, подчеркивая, что наши знания и поведение "говорят лишь о том, чему научились люди, развиваясь в определенной социальной среде".

Самообучение обычно связывают с высшей, негенетической формой памяти, которую, в свою очередь, принято разделять на процедурную (деятельностную) и декларативную (интеллектуальную). Процедурная память способствует приобретению навыков, умений и знаний того, как нужно действовать в аналогичных ситуациях. Декларативная память позволяет формулировать понятия и суждения, оценивать прошлый опыт и текущую ситуацию, прогнозировать ситуацию и принимать решения. Генетическая и негенетическая формы памяти взаимосвязаны. Негенетическая память возникла из генетической как необходимость самоорганизации биологических систем. Только что вылупившиеся утята умеют плавать, как и щенки большинства пород, бабочка (только-только из куколки) летает, да так, что траектория ее полета оптимальна с точки зрения защиты от возможных врагов, коты выясняют отношения между собой и с кошками, нигде не учась языку и правилам кошачьего этикета, и все от рождения умеют открывать рот, требуя хлеба и зрелищ (не отсюда ли извечное "Дай!", адепты которого, по-видимому, дальше генетической памяти не продвинулись в своем развитии?). Но на определенном этапе самоорганизации биосистем генетической памяти оказалось недостаточно для выживания и развития популяций. Возникла процедурная, а следом и декларативная формы памяти (Далее рассматривается декларативная память, многие особенности которой присущи и более простой процедурной памяти.).

Считается, что декларативная память функционирует по ассоциативному алгоритму и имеет сотово-иерархическую списковую структуру (Блум Ф., Лейзерсон А., Хофстедтер Л. "Мозг, разум и поведение", 1988. ) . Ассоциативность памяти базируется на сотовой связи представлений, которая, безусловно, может быть значительно сложнее, чем у чеховского персонажа из "Лошадиной фамилии". Так, понятие "функция" может ассоциироваться с совершенно разными представлениями в математике, программировании, физиологии, бизнесе, политике. Даже в одной области знаний это понятие может вызвать разные ассоциации. В программировании есть функции стандартные и пользовательские, внешние и внутренние, встроенные и библиотечные, с параметрами и без параметров, рекурсивные и простые и т.д. В зависимости от контекста понятия изменяется включенность дескриптора как ключевого мысленного представления, ответственного в декларативной памяти за это понятие, в ту или иную ассоциацию, и понятие используется разными областями памяти по-разному.

Сотово-иерархическая и многосвязная структуры и отношения во многом объясняют живучесть памяти и хранимого ею знания (по аналогии с живучестью и прочностью сотовой структуры пчелиного улья). При списковой структуре сотовой декларативной памяти синаптические связи между нейронами реализуются, скорей всего, так же, как и между абонентами в искусственных телекоммуникациях – адресно. При этом сотовый принцип связи нейронов удачно решает проблему экономии памяти, т.к. одни и те же нейроны могут использоваться в разных контурах нервной системы, что позволяет реализовать ассоциативное мышление. Связанность контуров сети способствует дублированию путей поиска следов памяти и восстановлению забытой информации. Сам факт существования ассоциативного механизма памяти подтверждает это. Отметим также, что развитие нервной системы с одной стороны, памяти и интеллекта с другой стороны – не последовательные, а параллельные взаимозависимые процессы, сущность которых до настоящего времени не совсем ясна. Иерархии ("математические деревья") реализуются в классификационных схемах человеческого знания во всех без исключения областях деятельности, будь то структура власти, классификация членистоногих или план войсковой операции. И это, скорей всего, не случайно. Приверженность сознания людей подобной классификации соответствует внутренней иерархичности памяти и интеллекта.

Ассоциативный алгоритм самообучения запускается дескриптором, имеющимся в информационном блоке хотя бы одного элемента структуры декларативной памяти. Далее по адресным связям между элементами воспроизводятся подструктуры, необходимые для данного конкретного акта самообучения. При этом большое значение приобретает правильная адресация подструктур. Стоит потеряться одному адресу, как иерархия и соответствующая ассоциация разрываются или искажаются, а знание становится поверхностным, неполноценным, отрывочным, поэтому реальная декларативная память имеет мощное дублирование и взаимопересечение подструктур. Достоинство адресных структур (например, ячеек оперативной памяти компьютера, динамических списков в программировании) с точки зрения самообучения – в скорости доступа к ним и простоте их редактирования (вставки, замены, удаления, дополнения, сортировки). Для этого не требуются физические перестановка и сдвиг информационных блоков памяти (как при работе с массивами), достаточно произвести переадресацию небольшого числа элементов списка, не затрагивая остальных. Энергетически переадресация ячеек памяти всегда экономнее, чем перекачка информации между ними.

Экономия памяти важна также с учетом свойственных ей ограничений. Ведь любое проявление бытия ограничено по координатам пространства-времени, и память – не исключение, она тоже имеет ограничения по объему, производительности и т.д. В частности, ограничения человеческой памяти составили важный и сложный предмет исследования психологов, нейрофизиологов, кибернетиков. Основные ограничения, выявленные ими:

1. кратковременная (оперативная) память человека может одновременно хранить не более семи (±2) элементарных информационных блоков;
2. перенос информационного блока из кратковременной в долговременную память требует не менее пяти секунд;
3. информационный блок должен содержать не более трех-четырех элементов (полей, тегов, фреймов и т.п.);
4. емкость долговременной памяти имеет величину порядка 1 гигабайта;
5. скорость распространения электрохимических сигналов в нервных волокнах не превышает 150 м/с.

Из-за этих ограничений человек, прежде чем запомнить в кратковременной памяти большой объем входной обучающей информации, пытается перекодировать ее в меньшее число блоков – примерно 7 ("телефонная память"), используя для этого связность символов, текстов и чисел, мнемонические правила, ассоциации.

Приведенными ограничениями памяти можно объяснить, почему не все обучаемые способны воспринять и усвоить даже небольшие порции информации. Основные затраты времени обучаемого уходят на освобождение места в кратковременной памяти для вновь поступающих данных (извне и из долговременной памяти), а также для хранения промежуточных результатов мышления. Человек вынужден находить место для текущих данных путем освобождения занятых ячеек кратковременной памяти с пересылкой содержания последних в долговременную память (после принятия решения, что сохранить, а что забыть). А это требует значительного времени, т.к. скорость передачи между соответствующими областями мозга ограничена. Из-за приведенных ограничений люди не всегда способны выбрать правильную стратегию поиска и познания, решать комбинаторные и многофакторные задачи, адекватно реагировать на сложные ситуации в быстро изменяющейся многофакторной среде.

Таким образом, в основе многих сложностей и особенностей нашего сознания лежат, на поверку, немногочисленные и довольно простые ограничения декларативной памяти. Разница между естественной и искусственной формами памяти лишь в значениях верхних пределов пространственно-временных параметров памяти и в ее организации. Системы искусственного интеллекта с более емкой (по сравнению с человеком) оперативной и долговременной памятью, более высокой внутренней скоростью обмена данными имеют преимущество перед людьми в решении нетворческих задач, переборе вариантов решений, управлении технологическими процессами и объектами в реальном масштабе времени и др. Человек выигрывает (пока!) за счет более мощной организации своей ассоциативной памяти в решении творческих, некорректных и плохо формализуемых задач, в самообучении и принятии решений при неполных и противоречивых данных, в задачах классификации и распознавания образов. Если бы еще человек, подобно машине, не уставал физически и психологически!

О массовом сознании

Одним из первых зафиксировал возникновение феномена "массового сознания" в социуме испанский философ Х. Ортега-и-Гассет в работе "Восстание масс". У Ортеги "масса" отождествляется с толпой, представители которой социально безответственны и находят смысл существования в достижении полной идентичности с себе подобными, т.е. в слиянии с толпой, в превращении личности в "человека массы". С понятием массового сознания синонимичны понятия "социального сознания", "коллективного сознания". В данном контексте массовое сознание не есть "равнодействующая" субъективных сознаний индивидов как некий результирующий однонаправленный вектор разнонаправленных индивидуальных векторов сознания. Нет, однонаправленное массовое сознание есть самоорганизующийся менталитет толпы, аналогичный природным коллективным инстинктам популяций (косяков рыб, полчищ насекомых, птичьих стай, стад животных). Массовое сознание ищет простые и быстрые решения сложных проблем, легко подвергается манипулированию со стороны вожаков, навязывает свои псевдоценности всему социуму, преследует инакомыслящих, склонно к авторитаризму и тоталитаризму. Поэтому полагаем массовое сознание опасным – "сие не здраво", ибо разумение субъективного сознания толпа трансформирует в недоразумение или, вернее, безумие массового сознания. Полагаем, кроме "массового сознания" есть и другие примеры деструктивной самоорганизации людей.

В то же время на уровне информационных оснований сознания представляются продуктивными понятия "коллективная память", "коллективный тезаурус" (распределенная база знаний). Например, у людей всегда существовали и существуют сотово-иерархические и многосвязные структуры коллективной памяти и коллективных тезаурусов и отношения между ними в виде непосредственных контактов, книг, радио, TV, электронных коммуникаций, биополей, информационного поля и т.д. Интернет по праву считается распределенной базой знаний (о знании "Знание как высшая форма информации" ). Наличие коллективных знаний у представителей фауны не вызывает серьезных возражений. Существуют экспериментальные подтверждения информационного обмена между растениями; значит, у них, по-видимому, тоже есть распределенная база знаний.

Нельзя не упомянуть и концепцию К. Юнга об архетипах – носителях "коллективного бессознательного", которые согласно Юнгу питают сознание продуктами мифотворчества древних эзотерических систем.

Полагаем, именно благодаря сотово-иерархической структуре коллективная память (впрочем, и индивидуальная тоже) столь живуча, как живуча, прочна сотовая структура в пчелином улье. Отказ (уничтожение, забвение) отдельных носителей и подструктур не приводит к исчезновению знания, поддерживаемого оставшимися носителями и подструктурами. В этом мудрость самоорганизации памяти и интеллекта. Коллективная память и ее тезаурус, хранящий знание поколений, которое приумножается каждым из них, – особо ценное достояние популяции. Не беречь это достояние, не пополнять за счет коллективного самообучения, не поощрять труд его хранителей и созидателей равноценно самоубийству популяции. Не этим ли объясняется священный запрет "Не убий!", возникший на заре становления человеческого разума.