Политическое изменение

8.2.5. Переходные общества в процессе политической модернизации: теории и действительность

Анализу сложных, "неклассических" социально-политических процессов в переходных обществах, отличающихся разнообразием экономических, этнодемографических и культурных условий, отведено видное место в политической науке. Это закономерно: переходные общества (развивающиеся страны) занимают основную часть мировой суши, именно здесь сосредоточены самые значительные человеческие ресурсы Земли. Помимо этого характер демографических процессов в зоне переходных обществ имеет явно выраженную тенденцию к углублению уже существующего разрыва в численности населения ведущих индустриальных стран, с одной стороны, и довольно аморфного массива развивающихся обществ - с другой. Разработка форм и способов ускорения экономического и культурно-социального развития столь огромной массы людей, а равно и методов политического управления общественными процессами на заселенном ими пространстве стала, пожалуй, одной из самых неотложных задач мировой науки.

Переходные общества - это конгломерат наций и государств, куда входят сегодняшние развивающиеся страны, "новые демократии" Восточной и Центральной Европы, а также южноевропейский регион (за вычетом Италии), где процессы политической модернизации приобрели устойчиво необратимый характер с середины 1970-х гг. Данная общность, будучи внутренне неоднородной (трудно сопоставлять показатели члена Евросоюза Испании и, например, вовсе не безнадежно отсталого Таиланда), все же как типологический класс отличается от обществ-пионеров модернизации по таким значимым факторам, как уровень развития производительных сил, прежде всего их духовно-интеллектуальных составляющих, степень однородности или дуализма хозяйственной и социальной систем, положение в мировой политике и т.п.

Развитие переходных (транзитных; англ. transitional) обществ в условиях нарастания тенденций глобализации ставит перед политической наукой проблемы универсального характера. Ученые энергично и небезуспешно занимаются существом сформулированных ниже исследовательских тематик.

1. Степень вероятности преодоления с помощью умелого политического управления общественными процессами и в исторически уплотненные сроки экономического и социально-культурного дуализма, сохранившегося от прежних эпох и в настоящее время усугубляемого факторами глобализации.
2. Выявление параметров оптимальной хозяйственной модели, способной обеспечить ускоренный, но без социально-политических потрясений переход общества из традиционного (доиндустриального и раннеиндустриального) в современное (индустриальное и научно-техническое) качество.
3. Возможность институтов политического представительства, сформированных до начала общей модернизации, облегчить трудности "межформационного" перехода и создать благоприятные условия для массового участия в назревших социально-экономических, политических и культурных преобразованиях. Иначе говоря, это проблема легитимизации политической системы в обществах, подвергающихся глубокой и всесторонней модернизации.

Изучение политической модернизации прошло несколько методологически значимых этапов. Динамика политической мысли, как в зеркале, отражала процессы деколонизации, которые активно развивались по окончании Второй мировой войны. Ее итоги отнюдь не сводились к изменению общей конфигурации геополитических сил на европейском театре бывших военных действий. После 1945 г. открыто проявились тенденции и процессы, которые если и существовали раньше, то в скрытой форме. Политические изменения в Индонезии, Индии, Вьетнаме, Алжире - вот лишь несколько исторически значимых моделей завоевания независимости, которые отразили новое состояние мировой политики, определившееся с возникновением такого непривычного массовидного субъекта международных отношений, как общность развивающихся стран. Констатирование этого "неклассического" политического актора наметило и концептуальные задачи политической науки на Западе. Фактически политологам пришлось одновременно искать ответ на два весьма сложных вопроса: во-первых, добиваться достоверного и, по возможности, ясного представления о новых политиях, для того чтобы точно прогнозировать поведение новообразованных политических субъектов во внешнем мире, во-вторых, с высокой степенью соответствия реальности предположить векторы и временные этапы развития в таких странах модернизационных процессов.

Столь оригинальная проблема могла быть решена в максимально сжатые сроки - а это требовалось для научного обеспечения политики заинтересованных западных государств - лишь за счет концентрации и перепрофилирования лучших творческих сил из сферы политологии и смежных с ней социальных дисциплин. Осуществление масштабного стратегического замысла стало возможным в результате активной, хорошо скоординированной и целенаправленной деятельности правящей элиты промышленно развитых стран, прежде всего США, где были сосредоточены ведущие в то время политологи. Несомненным стимулом для американских ученых и их привлеченных европейских коллег на новом творческом поприще была необычность поставленных задач: исследование процессов модернизации в "неклассических" условиях требовало дополнительных интеллектуальных усилий, в частности апробирования уже испытанных американской действительностью парадигм научного знания в среде бесконечного разнообразия историко-культурных условий, напрямую влиявших на воспроизводство "туземных" политических систем. Первые концепции модернизации увидели свет на рубеже 1950-1960-х гг.

Психологическим фоном этих исследований был повсеместный оптимизм, своеобразно отражавший довольно высокие темпы роста экономики Запада; это было время ожидания грядущих перемен, веры во всемогущество научно-технического прогресса. Западные концепции модернизации той поры нужно оценивать исторически - с позиций убежденности их разработчиков в том, что, преодолев отсталость и бедность, можно сформировать в сжатые сроки развитое общество и "правильную" политическую систему там, где доселе не было даже ростков гражданских отношений и протоиндустриальных форм хозяйственной деятельности.

Плакат рубежа XIX-XX вв., прославляющий цивилизаторскую миссию Германии

Истоки современных теорий политической модернизации можно проследить по двум основным направлениям: методологическому и конкретно-практическому. В области методологии западная политология решала проблемы понимания и описания обществ, не включенных ранее в рамки традиционного политического анализа (неоднородность социальной структуры, фактическое отсутствие сколь-нибудь массовых носителей идей модернизации, сложное соподчинение экономических, этнокультурных, местных интересов и т.д.). Очевидной политико-прикладной задачей политологии стала выработка внятных рекомендаций американскому и другим западным правительствам, намеревавшимся сформулировать средне- и долгосрочную стратегию действий в отношении абсолютного большинства человечества. Это было жизненно необходимо Западу в условиях обострявшегося "холодного" противостояния двух альтернативных политических систем.

Действительно, теория модернизации возникла в США и развивалась как своего рода философское обоснование внешнеполитического курса этой страны в отношении государств Азии, Африки и Латинской Америки, которые рассматривались как потенциальный ресурс, способный обеспечить мировое лидерство Соединенных Штатов. Первоначально теория модернизации опиралась на идейное наследие кейнсианства, т.е. рассчитывала на преобразование (осовременивание) переходных обществ в ходе индустриализации, подкрепленной западной экономической помощью и стратегическими инвестициями, способными, как тогда полагали, создать побудительные стимулы для развития современных политических институтов. Не меньшее значение для теории модернизации имела и политическая составляющая. Первоначально западная политология выдвинула идею универсальности демократических ценностей, линейности перехода от традиционного к современному обществу, ориентируясь на социологические теории позитивистов, в частности Конта, Спенсера, Дюркгейма, Тенниса, а также на идеи Вебера. Основой политологических концепций модернизации стала так называемая социология развития, использующая в качестве методологической базы структурный функционализм, представители которого в исследовании общества руководствуются принципами системного анализа социальных объектов посредством статичных структур и динамичных функциональных категорий.

Скоро выяснилось, что незападные общества иначе, чем предусмотрено общей теорией, реагируют на импульсы модернизации. В частности, массовый приток западных капиталовложений во многих случаях (особенно в африканских государствах) укреплял позиции традиционалистских сил, так что модернизация превращалась в видимость: современные институты использовались консерваторами для укрепления их контроля над обществом и блокирования политической социализации массовых слоев населения.

Поскольку поток инвестиций в экономику переходных обществ направлялся без учета изъянов их социально-институциональной среды (отсутствовали институты, способные воспринять идеи и технологии, а рационалистические взаимоотношения между предполагаемыми акторами процесса модернизации еще не сформировались), то кризис теорий "рыночного решения" заставил задуматься о подходах, которые позволили бы заняться проблемой с другой стороны. Их смысл состоял в стремлении сначала добиться качественных сдвигов в мировоззрении традиционно ориентированного человека посредством его регулярного участия в избирательном процессе и - уже на индустриальной основе - попытаться соединить его преобразованное политическое сознание с современным экономическим образом мышления. Иначе говоря, через публичный политический процесс все базовые параметры традиционного общества (личность, социальная структура, политическая система и т.п.) были призваны трансформироваться в направлении их приспособления к целям и задачам индустриального производства.

Вышеописанные малоуспешные подходы были скорее теоретико-методологического плана. Подлинная заслуга исследователей модернизации - конкретное рассмотрение политических аспектов противоречивого перехода от до- и раннендустриального к индустриальному состоянию общества. В работах Алмонда, Пая, Дж. Бингэма Пауэлла (род. 1942), Сиднея Вербы, Алекса Инкельса (род. 1920) и их многочисленных сподвижников содержится добротный эмпирический материал, позволяющий живо представить себе и институциональное, и человеческое измерение политического процесса, т.е. прочувствовать перестройку внутреннего мира самого человека, включая структуры сознания и культуры.

Теории политической модернизации - это живое, противоречивое, развивающееся научное знание. Исследование столь сложносоставных обществ, каковыми являются, например, индийское, индонезийское или бразильское, не говоря уже об африканских политиях, предполагает междисциплинарный подход, объединяющий рассмотрение экономики, политики, быта, нравов, цивилизационной модели развития.

Понятие теорий модернизации не означает целостного научного направления: это своеобразная совокупность методологически неоднородных концепций, моделей, логических приемов анализа, цель которых - объяснить природу социально-политического развития, избегая упрощенных представлений о безальтернативности и линейности индустриально-капиталистического прогресса, выявить причины отклонения развития переходных обществ от якобы эталонных путей, разработанных в эпоху Просвещения и проторенных промышленными революциями. В последние десятилетия вновь усилился научный интерес к политической модернизации в связи с событиями и процессами, собирательно именуемыми "волнами демократизации", что обусловлено несколькими обстоятельствами. 1. Начался очередной - третий - этап развертывания процессов массовой политической социализации развивающихся обществ - абсолютного большинства народонаселения нашей планеты. Многомиллионные массы населения в исторически краткие сроки переходят в состояние организованной активности и остро ставят вопросы о перегруппировке сил в мировой системе. 2. Разнообразие экономических, социокультурных, этнодемографических условий в современных переходных обществах проявляется в множественности конкретно-политических форм межстадиального перехода. Иными словами, анализ основных параметров демократического транзита предполагает обязательное исследование специфических траекторий развития осовременивающихся социумов. 3. "Волны демократизации" есть не что иное, как нерегулируемое включение в политический процесс массовых групп населения, смысл которого - нарастающий поток требований к своему государству и политической системе в целом. Учитывая невозможность за какие-то 10-15 лет вывести конкретную национальную экономику на качественно более высокий уровень, становится понятным, что политическая система данного общества довольно быстро достигнет предела своих возможностей мирного согласования интересов, за которым вполне вероятны резкое обострение гражданских конфликтов и попытка принудительного, вплоть до насилия, разрешения общественных противоречий.

Таким образом, модернизация, представлявшая еще в прошлом веке специфически организованный переходный период, в начале XXI столетия превращается в типологическое состояние, в довольно длительное межстадиальное движение со своими закономерностями, культурными и идейными предпочтениями, вариантами политико-институциональных изменений. Все это уже нельзя вписать в устаревшую схему "современный экономический рост > становление системы политического представительства". Тем более что политологи доказали: сам экономический рост (за исключением "новых индустриальных обществ" Дальнего Востока) так и не смог подчинить своим законам социальное пространство в полном его объеме, чтобы создать "модернизированного" человека.

Стратегическая ошибка некоторых прежних концепций политической модернизации заключалась в следующем. Структурные особенности переходных обществ нередко затушевывалась талантливо построенными эмпирико-аналитическими моделями, сравнивавшими основные составляющие классической модернизации с наличными условиями в нынешних развивающихся обществах. В подобных моделях, как правило, были зафиксированы важные, но производные от характера социальной структуры параметры политической сферы, такие как отсутствие профессионально подготовленной и способной к повседневному управлению элиты, мозаичность политической культуры (особенно в Африке), нечеткость представлений о целях развития общества и его ресурсном потенциале и т.п. Сейчас такой подход вряд ли пригоден для решения вновь накопившихся модернизационных проблем, тем более в научном плане.

Несколько десятилетий тому назад попытка исследовать человеческое измерение модернизации заведомо предполагала обращение к такому методологическому направлению в познании общества, как структурно-функциональный анализ, избегавшему, как представлялось, недочетов и макросоциологического и конкретно-эмпирического подходов. Как известно, наибольшее влияние на концепции политической модернизации оказали идейные системы Парсонса и Роберта Мертона. Они привлекали аналитиков модернизации тем, что были направлены на выявление механизмов поддержания общества в равновесном состоянии, его ограждения от нежелательных "революционных" потрясений, снятия напряжений в политической системе. Взгляды Парсонса, Мертона и других корифеев функционализма подверглись затем основательному переосмыслению и адаптации к политическим условиям переходных обществ. Подобная тенденция в политической науке весьма убедительно представлена в работах Алмонда и Аптера. Эти ученые разработали достаточно гибкую и эффективную методологию, сохранив жизнеспособные положения функционализма. Повышение устойчивости политических систем на мировой периферии представлялось им в виде структурной и функциональной дифференциации традиционных обществ, возникновения в них социальных связей современного рационалистического типа и, как кульминация всего процесса, легитимизации институтов политического представительства.

Роберт МЕРТОН (1910, Филадельфия - 2003, Нью-Йорк) - выдающийся американский социолог, внесший значительный вклад в развитие теории социальных наук

Алмонд, Аптер и их последователи, однако, ограничивали свою задачу описанием явлений и процессов исключительно в политической сфере, особо не вникая в их социально-экономическую причинность Копирование моделей этих авторов привело к тому, что еще в большинстве недавних исследований проблем развития политические процессы были непроизвольно отделены от социально-экономических. Поэтому в работах сторонников структурно-функциональной школы политическая реальность предстает как некая замкнутая совокупность взаимозависимых институтов, основная задача которых сводится к поддержанию политической системы в равновесном состоянии. Критика изъянов структурно-функционального метода в его применении к переходным обществам отнюдь не означает отрицания значительного вклада, который функционалисты внесли в построение общей теории модернизации, особенно заметного при дальнейшем анализе партий и партийных систем в переходных обществах.

Политологи, специализирующиеся в изучении партийной жизни, логически выделяют две основные функции партий вне зависимости от степени структурно-функциональной сложности политических систем. Это функции мобилизации и организации. Мобилизационная модель предполагает, что основная задача партий сводится к ликвидации отчуждения между слабополитизированными или вовсе не участвующими группами населения и "политическим классом". Исполняя данную роль, партии расширяют социальное пространство современной политики и тем самым повышают пластичность политической системы, ее способность реагировать на новые вызовы общества. Партия, иначе говоря, может стать сознательной силой политического воспитания, тогда как основные формы ее деятельности - участие в избирательном процессе и повседневное общение политиков со своим электоратом. Однако в переходных обществах свои мобилизационные возможности партии осуществляют через адекватные организационные условия, преодолевая в своей деятельности два последовательных этапа: 1) политическую социализацию населения; 2) реальную интеграцию граждан в публичный политический процесс (т.е. укрепление основ политической системы).

В обстоятельствах сегодняшних переходных обществ, с их неотлаженностью механизма согласования интересов и с недостаточной структурно-функциональной дифференцированностью самого социума, говорить о теоретически завершенных моделях партий пока преждевременно. Речь может идти о некоем сочетании мобилизационного и организационного начал. Это диктует потребность ускорить создание институциональных структур, своим влиянием пронизывающих общество по вертикали, вплоть до самого основания социальной пирамиды.

Основную проблематику политической модернизации логически завершает объемная и комплексная тема, которую принято называть стратегией развития. В упрощенном объяснении стратегия развития - это средне- и долгосрочная политика, нацеленная на повышение жизнеспособности переходных обществ, на приспособление их экономической и политической структур к необходимости многостороннего взаимодействия с индустриальными государствами, особенно в условиях глобализации.

Интерпретация: В 1970-е гг. была предпринята попытка сформулировать факторы, уточняющие задачи стратегии развития. Такого рода стратегия, утверждал, в частности, индийский политолог Раджни Котхари ("Демократическая полития и социальные изменения в Индии: Кризис и возможности", 1976), должна быть ориентирована сразу на несколько взаимосвязанных направлений. Тем самым модернизация подразумевает одновременное осуществление следующих политических инициатив: 1) интеграция разнородных социальных и этнических компонентов общества; 2) экономический рост, ориентированный на повышение жизненного уровня населения и на смягчение возникающих конфликтов; 3) утверждение социальной справедливости в качестве одного из принципов межличностных отношений; 4) институционализация политической демократии в социальной системе, где глубоко укоренились статусная (или кастово-сословная) иерархия, а власть удерживает ограниченный круг лиц.

Можно по-разному оценивать научный и практический потенциал теорий политической модернизации сейчас, четыре десятилетия спустя после первых опытов преобразования обществ, ныне именуемых переходными. Но нельзя не заметить, что это направление политологических исследований оказалось очень полезным для понимания процессов гигантского масштаба и особой общечеловеческой значимости, а также и для управления ими. Теоретики модернизации были, пожалуй, первыми, кто обратил серьезное внимание на необходимость оперативной и глубокой трансформации обществ, включающих в себя 5/6 мирового народонаселения. Сверх того, Алмонд и его последователи были одними из первых, кто попытался применить методологические принципы теории модернизации к условиям тех стран Европы, которые образуют "вторую волну" индустриального развития.