Краткий очерк истории микроэкономики России

15.3. Эволюция фирмы

Предыстория капиталистической фирмы в России связана с купеческими и ремесленными предприятиями. Российские ремесленники (в отличие от западноевропейских) не объединялись в цеха и абсолютно самостоятельно вели производство и продажу продукции. Купцы (или, как их называли в средневековой России, гости) в силу нетоварного, натурального характера внутренней экономики занимались в первую очередь внешней торговлей, используя выгодное географическое положение России на торговых путях между Востоком и Западом.

Деятельность купеческих и ремесленных предприятий способствовала формированию в стране коммерческой практики и тем самым готовила появление капиталистических фирм.

Мануфактуры

К началу XVII в. ремесленное производство уже не могло удовлетворить возросший спрос на промышленную продукцию со стороны хозяйства и внешней торговли. Появляются и развиваются мануфактуры - предприятия, основанные на разделении труда между работниками. Первая мануфактура - Ницинский медеплавильный завод - была построена на Урале в 1631 г. К концу века в стране действовало около двух десятков мануфактур. Основными центрами мануфактурного производства стали Москва, Тула и Кострома.

На этом первоначальном этапе развития промышленности большую роль сыграло привлечение на льготных условиях иностранного капитала и технологий. Используя современные термины, можно сказать, что первый в истории России случай осуществления прямых иностранных инвестиций относится к 1637 г., когда голландцем А. Виниусом в районе Тулы были построены три крупных металлургических завода.

По своей организационной форме мануфактуры представляли собой либо государственные предприятия, либо частные фирмы (последние обычно принадлежали единственному владельцу или узкому товариществу). Примерами дворцовых и казенных мануфактур, принадлежавших государству, могут быть московские Монетный, Печатный и Хамовный (т.е. полотняный) дворы, непосредственно обслуживавшие нужды центрального правительства и относившиеся к Дворцовому приказу (министерству). Вотчинные мануфактуры использовали труд крепостных крестьян и принадлежали крупным землевладельцам.

Несколько позже появились купеческие мануфактуры, принадлежавшие купцам и использовавшие наемный труд. Их масштабы порой бывали значительны даже по современным меркам. Так, на предприятиях знаменитой новгородской купеческой династии Строгановых работало до 10 тыс. вольнонаемных людей.

Еще позже большое значение приобретают крестьянские мануфактуры, формировавшиеся на базе кустарных промыслов. Очень часто их владельцы, несмотря на свое богатство, продолжали оставаться в крепостной зависимости, так как помещикам было невыгодно отпускать на волю людей, которые платили огромный денежный оброк. Примером важности крестьянских мануфактур для экономического развития страны может служить город Иваново, до сих пор являющийся основным текстильным центром России. Он сформировался на базе нескольких мануфактур, принадлежавших крепостным крестьянам графов Шереметевых.

Дальнейшее развитие мануфактурное производство получило уже в XVIII в. К середине 1720-х годов в стране действовали 205 мануфактур, т.е. всего за несколько десятилетий их численность выросла в 10 раз. При этом исключительно велика была роль государственного предпринимательства. В петровскую эпоху почти половина (90) мануфактур принадлежала казне. Часто предприятия создавались за государственный счет, а затем передавались в частные руки. Так, построенные государством на р. Невье железоделательные заводы были затем переданы купцам Демидовым, составив ядро их будущей уральской металлургической империи.

Бесспорны и определенные успехи подобной модернизаторской политики государства. Например, в первые десятилетия XVIII в. России удалось выйти на первое место в мире по производству чугуна, а Урал превратился в крупнейший центр металлургии тогдашней Европы.

Фабрики

С 1830-х годов в России начинается распространение фабричного производства, основанного на применении механических двигателей. Процесс этот долгое время тормозился сохранением крепостного права. С одной стороны, баснословно дешевый труд крепостных делал экономически невыгодным использование машин. Не случайно, изобретенная еще в 1765 г. И. Ползуновым первая в мире универсальная паровая машина не нашла применения в российской экономике. И в этом состоит главное отличие ее судьбы от английского аналога, созданного Д. Уаттом на 20 лет позже, но зато ставшего родоначальником всех промышленных паровых машин мира. С другой стороны, подневольные работники, в большинстве своем бывшие крестьяне, были плохо приспособлены к работе с машинами. Примечательно, что раньше всего машины удалось внедрить в хлопчатобумажной промышленности, которая уже в первой трети XIX в. обслуживалась вольнонаемными рабочими.

Господствующее положение фабричное производство начинает занимать только после реформы 1861 г. Благодаря более низким издержкам, фабричная продукция вытесняет с рынка как мануфактурные, так и ремесленные изделия. Например, имевшее некогда широкое распространение ремесленное производство гвоздей в Тверской, Нижегородской и Ярославской губерниях сначала (1970-е годы) приходит в упадок под давлением английских фабричных гвоздей, а затем (1980-е годы) полностью прекращается из-за вступления в строй русских фабрик.

Завершение промышленного переворота в России датируется 80-ми годами XIX в., когда фабричное производство стало преобладающим в основных отраслях обрабатывающей промышленности. Вызванное переходом к фабричному производству укрупнение промышленных предприятий потребовало изменения их организационных форм, что в свою очередь привело к распространению акционерных обществ.

Акционерные общества

Первые акционерные общества (АО) появились в России в конце XVIII в. (юридически такая форма организации фирмы была закреплена в 1805 г.). Однако широкое распространение они получили лишь в XIX в., с появлением первых крупных предприятий - железных дорог.

Рост внутреннего рынка потребовал создания железнодорожной сети - основного транспорта России вплоть до нашего времени. Первая железная дорога длинной всего в 25 верст была построена еще в 1830-е годы, в 1843–1851 гг. была сооружена дорога Москва - Петербург. Но массовое строительство началось лишь в 60-70-е годы XIX в. Именно тогда разразилась первая учредительская горячка. Каждая железная дорога требовала для своего строительства привлечения огромного капитала, которого не было даже у богатейших людей России. Решение проблемы было найдено в объединении капиталов разных лиц в акционерных обществах. За годы горячки было создано 357 АО, тогда как за весь предшествующий период не более 80.

Железнодорожное строительство способствовало объединению, а значит, и территориальному расширению внутреннего рынка. Само оно быстро превратилось в емкий рынок для продукции тяжелой промышленности. Подъем тяжелой промышленности в свою очередь обусловил резкий скачок легкой и пищевой промышленности. Это породило уже в 1990-е годы вторую учредительскую горячку, проходившую преимущественно в тяжелой промышленности, в результате которой число АО приблизилось к 1,4 тыс.

Рост акционерных обществ, как и многие другие микроэкономические процессы в царской России, шел в условиях активного государственного вмешательства.

Во-первых, в России не было свободы учредительства АО. В каждом случае требовалось особое решение правительства. И государство (особенно после первого опыта с организацией мошеннических обществ) активно пользовалось этими правами для ограничения числа АО. Даже к 1915 г. во всей империи их было менее 5 тыс.

Во-вторых, масштабные проекты (в частности, строительство крупных железных дорог) реализовывались при интенсивной государственной поддержке. Для привлечения капитала (в том числе иностранного) в железнодорожные АО государство в ряде случаев гарантировало определенный уровень прибыльности - беспрецедентная мера, если учесть, что речь идет о частных фирмах. Практиковалась и национализация на выгодных для владельцев национализируемого имущества условиях его выкупа. Так, только в 1880-е годы государство выкупило более 7 тыс. верст железных дорог.

Синдикаты

Появление крупных предприятий закономерным образом вело Россию к олигополизации внутреннего рынка. Вначале в стране появились объединения картельного типа. Первым из них в 1875 г. стал картель страховых компаний, в дальнейшем картели возникали в металлургической и других отраслях.

Однако в целом в России преобладали синдикаты, являвшиеся, по сути, монополистическими союзами крупнейших производителей для сбыта продукции по взвинченным монопольным ценам. Члены синдиката совместно владели общим дочерним обществом (см. "9.3.2" ), так называемой конторой. Последняя не занималась производством продукции, а только торговала ею. При этом каждый участник синдиката предоставлял конторе монопольные права на реализацию своей продукции (в современных терминах можно сказать, что контора была эксклюзивным дистрибьютером каждого члена синдиката). Таким образом, все ведущие производители сбывали свою продукцию только через контору, и она фактически диктовала цены для всей отрасли.

В качестве крупнейших синдикатов следует выделить "Продамета" (продажа металла), основанный в 1902 г., "Гвоздь" - в 1903г., "Продуголь" (продажа угля) - в 1904 г., "Продвагон" - в 1904 г., "Медь" - в 1907 г.

Финансовые группы

Процесс концентрации происходил и в сфере банковского бизнеса. Уже в 1906 г. доля 10 петербургских банков в балансе акционерных коммерческих банков страны достигла 64,5%. К 1914 г. свыше 80% всех банковских средств приходилось на долю 12 банков, в том числе на долю крупнейших 5 — около половины средств.

Не ограничиваясь лишь кредитованием промышленности, крупные банки стремились превратиться в собственников промышленного капитала. Этот процесс осуществляется различными путями: через скупку банками акций промышленных и транспортных компаний, с помощью кредитных операций, через "личную унию". Система "личной унии" заключалась в том, что руководители банков входили в состав правления промышленных фирм, а промышленники в свою очередь - в советы и правления банков. Например, известный российский промышленник Путилов, будучи председателем правления Путиловского завода, являлся одним из руководителей "Продаметы", крупнейшего нефтяного треста "Ойль" и возглавлял Русско-Китайский и Русско-Азиатский банки.

Таким образом, в конце XIX - начале ХХ в. в России стали активно формироваться финансовые группы, представлявшие собой объединения банковского и промышленного капитала. Однако что влияние русских банков на промышленные предприятия страны было куда сильнее, чем власть банков других стран на их промышленность. Соответственно и финансовые группы в России были прочнее и лучше организованы, чем многие соответствующие объединения за границей. Причина этой особенности лежала в узости российского рынка инвестиционных ресурсов: невозможность получить их со стороны теснейшим образом привязывала предприятие к банку-партнеру.

В то же время высокий уровень зрелости организационно-экономических отношений в стране не имел адекватной технической базы. Дешевизна труда и отсутствие демократических свобод (в частности, запрет профсоюзов) позволяли предпринимателям добиваться высокой нормы прибыли без технических усовершенствований и механизации трудоемких производственных процессов. Так, ультрасовременная для той эпохи организация предприятий по типу трестов или синдикатов не мешала осуществлять добычу нефти с помощью тартанья, т.е. путем ее вычерпывания ведрами, или добывать в шахтах уголь и другие ископаемые, применяя обух и кайло.

Как и во всем мире, синдикаты и финансовые группы России неоднократно злоупотребляли своими олигополистическими преимуществами. Они завышали цены, сдерживали рост производства. В некоторых отраслях (производство кровельного железа) дело порой доводилось даже до искусственно созданного товарного голода. Олигополизация рынка внесла свой вклад в обострение социальных отношений в стране. Не случайно именно рабочие крупных предприятий оказали наибольшую поддержку революционерам.

Национализация

После установления советской власти в стране была проведена национализация промышленности. Сначала она распространялась только на крупную промышленность, но затем - в эпоху военного коммунизма - приобрела тотальный характер: национализировались все использовавшие ручной труд предприятия с числом занятых свыше 10 чел., или фирмы с персоналом свыше 5 чел., если имелся механический двигатель.

Деятельность предприятий в это время строилась на безденежной основе путем прямого продуктообмена. Другими словами, как получение сырья, так и передача готовой продукции осуществлялись бесплатно. Такая система диктовалась отчасти чрезвычайными обстоятельствами Гражданской войны, когда контролируемая советским правительством территория порой сжималась до нескольких центральных губерний и мобилизация ресурсов внеэкономическими средствами бывала порой единственным способом их получения. Отчасти же играли роль теоретические положения марксизма о коммунизме как об обществе, где должны отмереть деньги.

Практика показала нежизнеспособность утопической концепции прямого продуктообмена. Да и тотальная национализация явно была неподготовлена. Попытки управления тысячами (часто мелких) предприятий из центра (при полном отсутствии навыков планирования!) привели лишь к разрастанию бюрократического аппарата созданного для этого в декабре 1917 г. органа - Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ), но не улучшили ситуацию в экономике. Производство промышленной продукции в стране катастрофически падало: к 1920 г. оно сократилось по сравнению с 1913 г. в 7 раз.

Разумеется, это было не только следствием социалистических экспериментов в промышленности, но и результатом разрушительных войн (сначала Первой мировой, а затем Гражданской). Однако значительная роль непродуманных преобразований в общем упадке промышленности также не вызывает сомнений, что отчетливо подтвердили последующие события. Стоило перейти к более реалистической политике - нэпу - и темпы роста все той же разрушенной войнами и социальными катаклизмами индустрии в течение нескольких лет с завидным постоянством стали превышать 20–30% в год.

Тресты периода нэпа

Введение нэпа ознаменовалось частичным возобновлением деятельности частных предприятий. Было разрешено создание новых частных фирм, а прежде национализированные мелкие и средние предприятия стали активно передаваться в аренду частному капиталу. Крупнейшие из таких арендованных заводов насчитывали до 300 занятых. Кроме того, широкое распространение получили кооперативы, в основном представлявшие собой объединения ремесленников, но порой являвшиеся и ширмой для того же частного капитала.

Однако наибольшую роль в советской экономике эпохи нэпа играли государственные тресты. В 1924/25 финансовом году ими выпускалось 80% всей промышленной продукции страны. Тресты представляли собой крупные объединения одноотраслевых или технологически взаимосвязанных предприятий. При их создании активно использовался опыт дореволюционных синдикатов и даже привлекались буржуазные специалисты, ранее работавшие в органах управления последними.

Тресты времен нэпа функционировали как рыночные предприятия, ориентированные на максимизацию прибыли (80% которой, впрочем, переводилось в бюджет). Они были свободны в выборе объемов и номенклатуры продукции, установлении цен, найме занятых. Однако даже эти - бесспорно самые свободные за всю советскую эпоху предприятия - самостоятельно не проводили крупных инвестиций, т.е. не определяли стратегических целей своего развития.

Реализация продукции трестов осуществлялась через синдикаты - организации, создававшиеся трестами для осуществления сбытовых и снабженческих функций. Достаточно быстро синдикаты стали превращаться в бюрократические государственные органы, стоящие между трестами и рынком и фактически отрезавшие первых от последнего.

Предприятия и главные управления (главки)

Со свертыванием нэпа частный капитал был вновь вытеснен из экономики. Утратили рыночные черты и государственные предприятия. В 1929 г. тресты были лишены хозяйственной самостоятельности, а впоследствии и окончательно ликвидированы. Базовым звеном советской экономики стало предприятие - завод или фабрика, ранее, как правило, входившее в трест. Предприятие имело статус юридического лица. Оно было конечным исполнителем народнохозяйственных планов. Именно с него строго спрашивали за любые срывы, его же награждали за перевыполнение плана. При этом предприятия сталинской эпохи не могли определять важнейшие параметры своей деятельности (цены, объем производства, ассортимент и т.д.). Их задача фактически сводилась к организации текущего выпуска продукции в строгом соответствии с планом.

Параллельно с утратой самостоятельности предприятиями все большие полномочия приобретали органы государственного управления промышленностью. На базе нэповских синдикатов были сформированы так называемые главки (главные производственные управления). Главки объединяли под своим руководством группу предприятий и имели широкие права вмешательства в их деятельность, вплоть до права простым бюрократическим решением перераспределять прибыль между прибыльными и убыточными заводами. Над главками стояли отраслевые министерства, отвечавшие за деятельность всей отрасли. А завершали пирамиду экономические отделы ЦК КПСС, правительство и Госплан, определявшие общую стратегию развития страны.

Другими словами, институциональная структура производства в 1930-1950-е годы предполагала существование простых (однозаводских) предприятий в качестве низового звена экономики, имевшего чисто исполнительские функции. Все же стратегические функции, которые фирма имеет в рыночной экономике, были вынесены за пределы предприятия и исполнялись органами государственного управления.

Хозрасчетные предприятия и производственные объединения

С отходом советской экономики от жесткой административно-плановой системы предприятиям была частично возвращена хозяйственная самостоятельность. В середине 1960-х годов впервые со времен нэповских трестов важное значение стало придаваться прибыли. За счет прибыли предприятиям разрешили формировать:

1. фонд материального поощрения работников;
2. фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства;
3. фонд развития производства.

Более прибыльное предприятие получило возможность больше платить своим работникам, лучше обеспечивать их жильем (нехватка которого традиционно была одной из болевых точек советского общества) и самостоятельно осуществлять часть инвестиций. Целью реформ (их главным теоретиком был проф. Е. Либерман) было усиление мотивации работников, а также стимулирование инициативы предприятий. Эту систему деятельности предприятий называли хозрасчетом, а после внесения в нее некоторых усовершенствований - полным хозрасчетом.

Перевод предприятий на хозрасчет дал определенный позитивный эффект: повысилась производительность, ускорились темпы роста производства. Однако при сохранении планового установления всех основных параметров деятельности предприятия (цен на сырье и готовую продукцию, жесткого закрепления поставщиков и потребителей, централизации всех крупных инвестиционных проектов) прибыль зависела, скорее, от способности директора "выбить" для предприятия выгодные плановые задания, чем от реальных усилий самого завода по совершенствованию производства. Таким образом, вырванная из рыночного контекста, прибыль была в большей мере искусственно манипулируемым показателем, чем реальным отражением эффективности хозяйствования. Поэтому и ее стимулирующая роль оказалась весьма ограниченной. К тому же и по своей величине фонды, остававшиеся в распоряжении предприятия, были слишком малы, чтобы радикально влиять на его деятельность.

Другим направлением реформирования предприятий было создание производственных объединений или, как их первоначально называли, советских фирм. Первое производственное объединение было создано в начале 1960-х годов на базе нескольких обувных фабрик г. Львова, чуть позже производственные объединения появились в Ленинграде. В 1970-е годы производственные объединения получили широкое распространение, а в 1980-е стали основным типом организации промышленности. К этому времени на них работало более половины всех занятых в промышленности и выпускалась соответствующая доля всей продукции.

Многозаводская структура производственных объединений позволяла лучше использовать экономию на масштабах производства. Например, выпуск оснастки и подсобного инструмента, которым до включения в объединение каждое предприятие занималось самостоятельно, соединялся в одном месте. За счет этого возникала возможность производить его серийно и с меньшими издержками.

Следует также отметить, что гигантские размеры обеспечивали производственным объединениям повышенную степень самостоятельности. Такие предприятия как, ВАЗ, "Уралмаш", ЛОМО и другие были, по существу, государствами в государстве. По-прежнему обязанные выполнять план, они обладали столь значительными ресурсами труда и капитала, что фактически всегда имели значительную свободу маневра. А стратегическая важность таких предприятий для всей страны позволяла их руководству легко "выходить на самый верх", т.е. отстаивать интересы объединения в высших эшелонах власти. В позднесоветскую эпоху директора крупнейших объединений были так могущественны, что министерские чиновники опасались навязывать им свою волю, предпочитая "договариваться по-хорошему".

Не даром, согласно одной из современных теорий экономики социализма, в Советском Союзе она постепенно превращалась в административный рынок. То есть плановый орган не просто спускал предприятию директивный план, а торговался с ним как на рынке по принципу: "Мы запишем тебе повышенное задание, но зато поможем инвестициями, выделим квартиры для твоих работников, обеспечим дефицитными потребительскими товарами". Элементы административного рынка в социалистической экономике смягчали негибкость централизованного государственного управления экономикой.

Создание производственных объединений было шагом в верном направлении. Структурно они действительно стали советскими фирмами, т.е. организационно весьма походили на крупные предприятия рыночной экономики. И все же многое отличало социалистические предприятия от рыночных. Они не выбирали объемы выпуска и ассортимент, а значит, не были способны учитывать рыночный спрос. Они были лишены возможности самостоятельно осуществлять инвестиции, а следовательно, не определяли своих стратегических перспектив в долгосрочном периоде. Они существовали в условиях гарантированной закупки всей готовой продукции государством, а потому не имели стимулов к совершенствованию своих изделий. Поэтому переход к рынку стал шоком даже для лучших советских предприятий, потенциально способных выпускать высококачественную и конкурентоспособную продукцию.