Общее учение об обязательствах и договорах

7.2.6. "Кауза" в обязательстве

Понятие "кауза"

Слово "кауза" имело в римском праве разнообразные значения. В обязательственном праве под "кауза" нередко понимали то материальное основание, вследствие которого сторона вступает в обязательство, та цель, которая имеется в виду при вступлении в обязательство. Dedi tibi Stichum ut Pamphilum manumittas - я дал тебе раба Стиха, чтобы ты освободил Памфила (D. 2. 14. 7. 2). Fundum Titius filius meus praecipito, quia frater eius ipse ex area tot aureos sumpsit - пусть сын мой Тиций возьмет впредь до раздела наследства земельный участок, поскольку брат его взял сам из моей кассы столько-то золотых (D. 35. 1. 17. 2). Желание освободить Памфила в первом случае, желание уравнять положение двух сонаследников во втором случае являются материальным основанием, побуждающим совершить ту или иную сделку. Это основание может иногда оказаться противозаконным, противонравственным. Pacta quae turpem causam continent non sunt observanda - соглашения, содержащие противонравственное основание, не должны быть соблюдаемы (D. 2. 14. 27. 4).

Может случиться, что правооснование вовсе отсутствует. Например, хозяин сделал записи по своим счетным книгам о том, что он должен определенную сумму рабу. Между тем в действительности хозяин не получил займа от раба, и, вообще, долг лишен материального правооснования - nulla causa praecesserat debendi (D. 15. 1. 49. 2).

В таком случае запись по книгам не порождает обязательства.

Стипуляция как обязательство, не содержащее "каузы"

Однако издревле в Риме существовал договор, сила которого покоилась на его формальном характере, не содержа в то же время упоминания о каузе, лежащей в его основании. Мы имеем в виду так называемую стипуляцию (п. 8.2.1.).

Здесь достаточно сказать, что под стипуляцией понимается словесный договор, заключаемый путем вопроса кредитора и совпадающего с вопросом ответа должника. Древнейший тип стипуляции: "Centum dare spondes? Spondeo". - "Обязуешься уплатить сто? Обязуюсь".

Уже отсюда видно, что стипуляция не содержит в себе указания, по какому основанию должник обязался уплатить (по займу, купле-продаже и т.д.), т.е. стипуляция не содержит в себе каузы; мы говорим поэтому, что стипуляция является абстрактным обязательством. На ранних стадиях развития строго абстрактный характер стипуляции отсекал у должника какие бы то ни было возражения и безоговорочно закабалял его кредитору-рабовладельцу. Но вскоре выяснились большие злоупотребления на этой почве.

Появление возражений об отсутствии каузы в стипуляции

Гай (4. 116) сообщает, что стало нередким (saepe accidit) такое явление: должник принимает на себя обязательство по стипуляции, между тем как кредитор, собиравшийся отсчитать и выдать деньги взаймы, таковых не выдал (numeraturus non numeravit). Формально стипуляция остается в силе, но злоупотребление кредитора настолько явное, что присуждение с должника представляется несправедливым (iniquum) и должнику дается возражение о недобросовестности истца (exceptio doli). В результате стипуляция, продолжая быть по форме абстрактной, начинает терять по существу свой абстрактный характер, т.е. она перестает быть материально-абстрактной (подробнее см. п. 8.4.1.).

Кауза в обязательствах, направленных на передачу

Особо нужно остановиться на роли каузы в обязательствах, исполнение которых состоит в dare, т.е. в передаче вещи. Передаче могут предшествовать различные материальные правооснования, например:

Если я тебе передам вещь в силу продажи или в силу дарения или по какому-либо другому основанию.

(см. также в п. 5.3.5.)

Влияние каузы как предшествующего правооснования на последующее действие стороны в обязательстве весьма энергично. Так, например, римское право считало недействительными дарения между супругами, вследствие чего действия, совершенные на основании этой каузы, признавались недействительными, как то: передача подаренного предмета, принятие одним супругом обязательства перед другим в целях дарения или погашение долга с такой же целью (D. 24. 1. 3. 10).

На примере дарения ясно видно, что понятие каузы как предшествующего правооснования близко подходит к понятию намерения, с которым сторона совершает действие. В этом смысле говорят не только о causa donandi, т.е. о намерении одарить, но и о causa solvendi - намерении исполнить обязательство, causa contrahendi - намерении связать договором.

Юлиан (II в. н.э.) считал, что если одна сторона дает деньги с намерением дарить и другая берет их с намерением получить взаймы, то при таком расхождении в каузе договор не состоялся (D. 12. 1. 18. рr.).

Передача вещи становится независимой от каузы

Однако чем ближе к византийской эпохе, тем эффект передачи вещи становится все более независимым от лежащей в ее основании каузы и от тех внутренних мотивов, которыми сторона руководствуется. Институции Юстиниана содержат такое положение: "Я тебе завещал раба Стиха за то, что ты вел мои дела в мое отсутствие, или за то, что возбужденное против меня уголовное дело было прекращено благодаря твоему вмешательству. Затем оказывается, что ты вовсе не вел моих дел или не имеешь никакого отношения к прекращению уголовного дела; тем не менее завещательное распоряжение остается в силе". Это положение формулируется так: legato falsa causa non nocet - ложный внутренний мотив не вредит завещательному распоряжению (I. 2. 20. 31).

Составители Дигест делают и дальнейший шаг. Они цитируют приведенный у Юлиана пример, когда кредитор дает деньги donandi gratia, а должник их берет quasi creditam, в виде займа. Мы знаем, что, по мнению Юлиана, в данном случае договор не состоялся из-за расхождения в каузе (D. 12. 1. 18. рr.). Однако ко времени работы византийских компиляторов взгляд на каузу уже изменился, и они не остановились перед тем, чтобы вложить Юлиану в уста прямо противоположное решение:

He является препятствием расхождение в отношении каузы передачи и получения.

В результате эволюции передача вещи стала независимой от каузы, другими словами, traditio стала абстрактной (п. 5.3.5.).